Тип публикации: статья из журнала
Год издания: 2023
Идентификатор DOI: 10.17072/1995-4190-2023-60-257-284
Ключевые слова: moral harm, personal rights, victim, medical malpractice, causal link, criminal and administrative prosecution, моральный вред, личные неимущественные права, потерпевший, уголовное и административное преследование, дефекты медицинской помощи, причинная связь
Аннотация: Введение: исследуется практика судов общей юрисдикции по искам о компенсации морального вреда, в том числе систематизированная в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 33 от 15.11.2022 (Постановление Пленума № 33). За почти 30 лет, что прошли с момента опубликования первых разъяснений по вопросам компенсации морального вреда в Показать полностью1994 году, произошли значительные перемены в социальной, экономической и духовной сфере, не говоря уже об изменениях в законодательстве. Появление у граждан новых охраняемых законом интересов и ожиданий относительно уровня правовой защиты потребовало более современной трактовки института компенсации морального вреда. Цель: выявить тенденции в толковании и применении норм о компенсации морального вреда; оценить правовые позиции, изложенные в Постановлении Пленума № 33, с точки зрения их соответствия подходам в доктрине, возможности восполнения пробелов в законодательстве, значения для распределения бремени доказывания и более эффективного разрешения соответствующих споров. Методы: формально-логический, исторический и сравнительно-правовой методы исследования. Выводы: Постановление Пленума № 33 в целом отражает сложившиеся в доктрине и судебной практике подходы к определению того, по каким основаниям и при наличии каких условий может быть взыскана компенсация морального вреда, каковы субъектный состав и динамика данного обязательства. В Постановлении отражена тенденция к расширению перечня оснований для присуждения компенсации (например, при уничтожении или повреждении вещей, имеющих большую нематериальную ценность для потерпевшего; в случае незаконного изъятия части доходов и невозможности поддерживать прежний уровень жизни). Вместе с тем в части вопросов доказывания позициям Верховного Суда РФ свойственна излишняя осторожность. Пленум ограничил действие презумпции наличия морального вреда лишь некоторыми случаями нарушения прав гражданина (посягательства на жизнь и здоровье, нарушение прав потребителя). Не раскрыты признаки причинной связи и не указано на возможность ее презюмирования при определенных обстоятельствах, в том числе применительно к незаконным актам власти и медицинским деликтам, где доказывание данного условия ответственности может быть затруднительным для потерпевшего. Детализация критериев размера компенсации морального вреда, вместо ориентации на применение средних значений взыскиваемых сумм по аналогичным делам, не повлияет существенно на практику произвольного и недостаточно мотивированного определения судами размера компенсации. Introduction: the authors examine the jurisprudence on claims concerning compensation for moral harm including that systematized in the Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation No. 33 of November 15, 2022. The first explanations concerning compensation for moral damage were published almost 30 years ago, in 1994. Since then, great changes have occurred in social, economic, and cultural spheres, not to mention the development of legislation. The emergence of the citizens’ new legal interests and expectations with regard to the level of protection has required a more modern interpretation of the institution in question. Purpose: to identify trends in the interpretation and application of the rules on compensation for moral harm; to assess the legal positions set out in Resolution No. 33 in terms of their compliance with the legal doctrine, the potential for filling gaps in the legislation, the significance for the distribution of the burden of proof and more effective resolution of relevant disputes. Methods: dogmatic, historical, and comparative legal analysis. Conclusions: Resolution No. 33 generally reflects the approaches developed in the legal doctrine and judicial practice with regard to the grounds and conditions under which compensation for moral harm can be recovered, to the understanding of who the parties to this obligation are. The Resolution reflects the tendency toward expansion of the list of grounds for awarding compensation (for example, in case of damage to things of great non-property value to the victim; in case of illegal seizure of part of income and inability to maintain the previous standard of living). At the same time, the positions of the Supreme Court are characterized by excessive caution with respect to proof issues. The Plenum limited the effect of the presumption of moral harm to only some cases of violation of a natural person’s rights (damage to life or health, violation of consumer rights). There is no attempt in the Resolution to explain the criteria of causation and no mention of presumption of a causal link in certain circumstances, including in relation to illegal acts of public authorities and medical malpractice, where proving this precondition of liability may be difficult for the victim. Provision of detailed criteria for establishing the amount to be recovered as compensation for moral harm, instead of focus on the application of average amounts recovered in similar cases, is unlikely to have a significant impact on the practice of courts determining the amount of compensation in a rather arbitrary manner.
Журнал: Вестник Пермского университета. Юридические науки
Выпуск журнала: № 2
Номера страниц: 257-284
ISSN журнала: 19954190
Место издания: Пермь
Издатель: Пермский государственный национальный исследовательский университет